Приходя на следующий спектакль, мы не обнаруживаем в спектакле ни холодильника, ни марша… да и вообще – вместо «Ревизора» мы смотрим «Лира», а вместо «Любви под вязами» - вот, «Барабаны в ночи».
Фото: Галина Фесенко
Однако по-прежнему на сфинксовы загадки потрясающего режиссера не откликаются только воспринимающие его постановки поверхностно. То есть – либо «Я и еще ползала ушли с этого кошмара через 10 минут после начала», любо «Смотрел спектакль в 126 раз, ууу… ээээ… ыыыы… Бутусов гений».
Поэтому первые мысли… которые, конечно же, окажутся совершенно неверными.
Вот, например, «Легенда о мертвом солдате», звучащая во 2 действии (перевод в спектакле другой, но суть та же):
«Четыре года длился бой,
А мир не наступал.
Солдат махнул на все рукой
И смертью героя пал».
…и была боль, и только мясо под рубашкой… отвернитесь, уйдите…
Сколько лет «воевал» в окопах и бараках Алжира Андреас Краглер? Случайны ли эти «четыре года»? Или все-таки – случайны?
Однако: вернулся ли он на самом деле?
«И если б не каски, были б видны
Звезды над головой»…
Что за звезды, не те ли, что спускаются с неба в тот момент, когда заговорил Христос (или это – Лаар, крестьянин?) и когда Анна Балике (или это – проститутка) встретилась с Андреасом (который негр).
И почему, кстати, он негр? Это - воспоминание об Африке? Или что-то другое? И почему герой в первом действии, до своего фактического (?) появления сидит на сцене в женском (подвенечном) платье?
Может быть, потому, что, когда человек умирает, изменяются его портреты. И ты, хоть и танцуешь с новым женихом, но, кажется, ощущаешь под рукой ЕГО плечо… А вот лица и фигуры уже не помнишь, они – как стертый дагерротип… Таким он был? Или совсем иным?
То, что осталось в памяти, хочется избить, убить, уничтожить… а потом – снова вспомнить свое прикосновение к тому, что невозвратно…
Белое платье, в котором Анна пойдет под венец с Фридрихом Мурком, вдруг обернется черным вдовьим одеянием.
А где правда Фридриха Мурка (хорошего человека? хорошего человека!)? В снарядных ящиках, которые его обогатили («Некто во фраке шел впереди, выпятив белый крахмал»)? Или в похоронах так и не рожденного младенца – ЕГО ребенка?
Я могу понять, почему Краглер не пошел в Газетный квартал… А зачем? Идти на пушки с голыми руками, а потом лежать в ряд с другими убитыми (быть убитым повторно)… да-да, лежать, как утопленные новорожденные котята – которые совсем недавно орали, рвали газеты и чувствовали себя сильными и во всем правыми?
Да, намного проще, словно те кудрявые сытые немцы из видеохроники, класть кирпич за кирпичом, строя стену. Стену между своим прошлым и будущим, которая не называется жизнь… но и не смерть, а - существование.
И через четыре года тех, кто лежал убитым в Газетном квартале, уже давно похоронили и забыли… и их лица уже – как стертые дагерротипы в памяти знавших и любивших.
А ты, живой и благополучный, поливаешь свой фикус и смотришь телеящик. Вот только почему любимая Анна, к которой ты вернулся из ада войны или из божественного рая – собакой у твоих ног, а на колене твоем… кто сидит на твоем колене? И почему ты не замечаешь, как на тебя надвигается стена. Возможно, та самая, которую выстроили такие же довольные жизнью обыватели?
Все непросто.
И в жизни, и в спектакле, и в наших попытках ответить на вопросы Сфинкса-Бутусова, а также актеров, ему помогающих.
Спектакль прекрасный.
Он, при всей его нелинейной структуре, очень четкий, внятный и энергетичный.
То есть – он хорош для смотрения для всех… ну, кроме совсем уж одномерных.
Актеры потрясающие – все. (Считайте, что тут – полный список из программки от «Андреас Краглер – Тимофей Трибунцев, Театр Сатирикон» до «Мари, проститутка – Сергей Кудряшов»).
Все великолепны – и о каждом можно написать отдельный хвалебный пост. Может, и напишу. После того, как посмотрю «Барабаны» в энный раз и смогу собирать мысли в складные, а не в рваные и, наверняка, не самые умные фразы.
PS Всем, кто к театру не равнодушен – смотреть настоятельно советую. До встречи в театре (в данном случае - им.Пушкина)!
