В СТИ все совсем по-иному.
Да классика здесь – наиклассичнейшая, но при этом она удивительно современная. И говорят в этом театре герои Гоголя, Чехова, Лескова, Достоевского, Эрдмана… именно на том языке и так, как автор написал, но говорят они совершенно – «да это ж про меня, про нас про всех».
Фото: Сергей Петров
Вот и герои «Брата Ивана Федоровича» - они не спиной к залу сидят.
Они сидят на авансцене – на скамьях зала суда, а мы, на зрительских рядах, им в затылок дышим и тоже напряженно всматриваемся в полутьму с незажженными лампами – и там, в глубине, только угадывается судейский стол, места для присяжных, для свидетелей… Да-да, и пробирались мы на свои места в полутьме. Рано еще свет зажигать, суд над Митей Карамазовым, якобы убившим своего отца, пока не начался.
Мы все на время спектакля превратились в жителей Скотопригоньевска.
Сидим. Ждем. Слушаем.
Думаем: а что бы мы сами, взойдя на свидетельскую трибуну, сказали – правду, или…не надо ли ее, правду эту, скелетом в дальнем шкафу запереть. И ключ потерять.
День до суда.
И каждый как бы репетирует свою завтрашнюю речь: сказать или не сказать? И что будет потом – если сказать или умолчать?
Разговоры, разговоры…
Растекаются мысью по древу, и тихий Алеша, всех людей любящий и пытающийся понять, выслушивает - то о любви-ненависти, растоптанных пирожках и «секретике» от Грушеньки, то об «аффекте» и гостях, что будут приглашены на встречу с оправданным убийцей от г-жи Хохлаковой, то об умирающем ребенке с отрубленными пальчиками и ананасном компоте от Лизы…
О чем бы ни говорили, а все время завтрашний суд с языка соскакивает, и глаза обращаются к неосвещенному пока судейскому столу…
А вот и Иван Федорович и два его демона.
Смердяков с украденными тысячами в женском чулке.
И Гость, которому Иван никак не может доказать, что тот глуп. И не удастся: ведь Гость – это ты сам и есть, и мысли твои с его мыслями сплетены в гордиев узел, который разрубить – только Чёрта в себе убив… и самому умереть в ту же секунду.
Смотреть этот спектакль не так уж и просто. Действия в нем минимум. Цвета – не яркие, черно-серые.
А вот слов говорится немало. Да каких слов – ни одного пропустить нельзя, ни от одной перемены интонации отвлечься. Ибо «хвостик», кончик ниточки дальнейшего события или главной мысли – он может выскочить внезапно именно в тот миг, когда ты моргнул. Вот он – в нечетком шажке хромой ножки Лизы, в бархатных обертонах голоса Грушеньки, во взгляде – словно это взгляд побитой собаки – Смердякова, в кривизне губ Ивана, в одновременном повороте головы его – и Гостя…
Ах, как мне понравился этот спектакль!
Посмотрела его – словно умную книгу прочла. И задумалась… Так и уходила из театра в молчаливом раздумье…
Хотя, вроде бы, что мне «завтрашний» суд над «отцеубийцей» Дмитрием Федоровичем? Что истерика Лизы? Что – убогость ума Хохлаковой?
Даже на гвоздике удавившийся Смердяков – что?
А вот зацепило – и не отпускает…
Так что, если к моей рекомендации кто-то захочет прислушаться – рекомендую. И этот спектакль. И этот театр – в котором так дОбро, так мило и интеллигентно…
А люди какие прекрасные здесь работают – и артисты, и персонал.
А месяца через 3 еще и вишневый сад во дворе зацветет… как это великолепно!
В общем, дай Бог Студии долгих и счастливых лет жизни.
С максимумом творчества. С минимумом денежных и других проблем…
