После первой передачи списалась с питерской подругой – когда-то (давно) она и я сошлись на Таганке (сошлись – в одном зале и в обожании этого театра). Я спросила, смотрели ли она. Конечно, смотрела и даже записала – «и всю программу сидела с блаженной улыбкой на лице».
Ну, а я пришла к финишу передачи в слезах, объяснить которые я не могу – ну, видимо, просто от изменения душевного состояния в сторону счастья «прорвало фонтан».
Тезис о том, что спектакль живет ровно столько времени, сколько он продолжается на сцене, считаю совершенно неверным. Любимый спектакль будет жить столько, сколько живу я – где-то там, внутри моего организма, он всё продолжается…продолжается… продолжается… И однажды вырывается наружу страстным рассказом (письменным или устным) или показом – пусть не совсем точным, приближенным, сбивчивым… Вот таким, как у Вениамина Смехова.
Мне понравилось.
Конечно, когда произносится эта фраза, приходит мысль: а кто такой этот «я» в контексте времени? И почему мнение чьего-то «я» должно кого-то еще интересовать?
Однако в данном случае «я» - это держатель информации не сегодняшне-одноразовой, а тот, кто как бы встроен крошечным кусочком паззла памяти в значимую историю – вот хотя бы в эту, в историю о «золотом веке» замечательного театра.
Я, придя на Таганку с опозданием, все же застала еще этот самый сияющий век. Пусть на излёте, но – застала.
Из четырех спектаклей, о которых говорил Вениамин Борисович, видела три, причем в том, первом – потрясающем составе (только уже без Высоцкого).
«Жизнь Галилея» сняли еще до моего появления в качестве зрителя, так что просмотр этой части был для меня чисто теоретическим (хотя – как можно, много лет проработав в музее ВСВ, не знать об этом спектакле так много, что его возможно было реконструировать).
Остальные три таганские постановки – «Добрый человек», «Павшие и живые» и «Послушайте!» - были отсмотрены неоднократно и бережно упакованы в ячейки памяти, откуда время от времени, по особым случаям, извлекаются.
При этом «Послушайте!» вообще многие года был спектаклем наилюбимейшим, и только сатириконовский «Макбетт» смог отодвинуть его на второе место (где он так и остается).
Вообще – Смехову спасибо за то, что стронул с места, взбаламутил… вот – заставил плакать… светло и счастливо.
Кстати, странно – но оказалось, что мы с автором программы вспоминаем, выдвигая на первый план, одни и те же фрагменты, во многом совпадая в восприятии прошлого.
…Тут ведь можно еще много писать, дополняя своими воспоминаниями, своей светлой печалью… Можно и тыкать в неточности – но ведь человеческая память является несовершенным инструментом, и это нормально, что она нет-нет, но дает сбои. И не нужно за них цепляться критическими крючьями.
Но писать больше не буду, вот только три вещи…
Когда в таганских «Зорях» попытались заменить «возрастных» актрис на «молодняк» - спектакль стал провально плохим и быстро ушел из репертуара. Потому что те «девочки», которым было крепко за 40, гениально «оборачс могли сиграть не только военное время – они даже молодость-то свою как-то проваливали, передвигаясь по сцене бездушными манекенами… Возможно, потому, что они не принадлежали к таганскому «золотому веку», который к моменту их прихода в театр уже потерял блеск, оборотившись «пеной дней, суматохой явлений»…
Интересно, но самое лучшее, самое запомнившееся – «Балладу о четырех солдатах» в «Павших» и «Юбилейное» в «Послушайте!» - поставил вовсе даже не Любимов, а Пётр Фоменко.
Когда-то в «Добром человеке» актеры бросали со сцены: «Что мы - не смелы? Трусливы? Иль в искусстве ищем выгод?» и отрицательно качали головой. Так же, как и мы, в зале. А и правда: откуда же выгода в Театре? Это же чистое искусство – гениальное и одновременно нищее.
Перед тем, как (не так давно) сыграть «Доброго» в Праге, актеры устроили «разборку»… В чем-то они были правы: в последнее время на Таганке было довольно мерзко и в плане творчества, и в плане отношений…
Но вот ведь в чем дело: отскандалившись по поводу ДЕНЕГ, они вышли на сцену, дабы выкрикнуть в зал совершенно, выходит, неискреннее: «Иль в искусстве ищем выгод»…
Ищут они выгоды. Еще как ищут – нагло и жадно, про искусство забывая…
****************************************
Милая, дорогая моему сердцу Таганка…
Живи долго, смейся, плачь, кричи – в надежде, что, выдаваемые за бренд копии провинциальных постановок вдруг – внезапно! – бросят на лица зрителей ЗОЛОТОЙ отблеск.
И вечер в театре вновь оборотится для всех ЧУДОМ.
**************************************
Жду продолжения серии программ. Там всенепременно будут и «Гамлет», и «Мастер», и «Зори»…
Там будет продолжение счастья моих и смеховских воспоминаний.
